Слава яйцам он так был увлечён добычей сытного обеда из моего холодильника, что я всё убрала без свидетелей.

Лучше бы свет включила, подумала я, садясь наконец-то на диван. Собравшись с мыслями, греясь на солнце, что падало на диван, потянулась за телефоном. Папе я решила вовсе не звонить, чего отвлекать от работы, пусть пытает преступника. А вот маме я позвонила с тревожным чувством. Меня уже не волновал вопрос, почему она не позвонила, меня волновало всё ли с ней хорошо.

— Ну, как переночевала?! — первым делом радостно поинтересовалась мама, как только ответила на звонок, я и слова вставить не успела.

Ощущение было такое, словно она над телефоном сидела и ждала моего звонка. Ответ через полтора гудка был тому подтверждением.

— Нормально. — пробурчала я, пытаясь вспомнить, сообразить суть своей претензии к маме.

То, что она у меня была я помнила, а вот суть как-то растерялась, была сбита маминой радостью.

— Чем занимаешься? — спросила мама и я сразу насторожилась, — Я вот к Кузнецовым собираюсь, Василий обещал рыбу закоптить, может вместе поедем? Одной как-то неловко, а то отец с утра в отдел поехал разбираться с тем бандитом.

Меня затерзали смутные сомнения, как всем известного Ивана Васильевича Буншу. Но упоминание о кобеле Василии отбило напрочь всякое желание разбираться с родительницей.

— Ой да нет. Я же работаю. Такой сложный перевод и сроки. Сроки горят. Какая рыба?! Я позвонила на секундочку. Вот только и сказать, что у меня всё хорошо, ты не переживай и папе привет! — быстро нажала отбой и отбросила телефон подальше как чумной.

Перед глазами ещё этот Вася встал, исследующий глубину своих ноздрей. Фу!

Надо было как-то развеять эту садистскую выходку моего воображения, и включив ноутбук, я продефилировала на кухню. Кашу то съела и даже не поперхнулась, а вот кофе себе не сварила.

А у плиты пританцовывая крутился Петенька. Смешивал деревянной лопаткой в сковороде остатки из маминых контейнеров, натянув на себя её фартук с павлином.

Ну и павлин!

— Кофе? — спросила у него, встав рядом.

— Не откажусь. — Пётр довольно улыбнулся и подмигнул мне.

Я взяла турку и достала ту самую красивую банку с полки. Наконец-то я была близка к исполнению хоть какой-то мести. Даже слюну сглотнула от предвкушения и удовольствия, но меня огорошили.

— А растворимого нет? Этот мне как-то не понравился. — заявил Петенка, руша своей кислой миной всё моё настроение.

— Нет. — врала внаглую хлопая глазами и откручивая крышку у банки.

— Ну ты вари себе тогда, а я чай попью. — отказался он, помешивая непонятный винегрет на сковороде.

И что делать?!

Пить этот кофе я точно не смогла бы, поэтому закрутила крышку и вернула банку на место.

— Я тогда тоже чай. За компанию. — закивала, лыбясь как дурочка.

А вот Петенька посмотрел на меня с прищуром, словно в чём-то подозревал.

— Что? — спросила его с вызовом, ставя чайник.

— А чего это ты кофе не пьёшь? — голос у него звучал с ещё большим подозрением чем он на меня смотрел.

— Не хочу дразнить тебя. Что это я кофе, а ты чай? Нехорошо это. — миленько улыбнулась, но Пётр не поверил моей улыбке.

Хмыкнув, выключил плиту и стал перекладывать свою бурду в тарелку.

— Ты же ко мне несколько дней назад не извиняться пришла? Мстить. Что у тебя там в кофе намешано? Слабительное? То-то у меня живот вчера крутило… — посмотрел на меня уже с укором и как-то с сомнением на еду в тарелке.

— Да что за детский сад? Слабительное. Жрать меньше всякой дряни надо! — оскорбившись фыркнула я, — Это нормальный кофе! Вот! Пожалуйста! Сама выпью, если хочешь! — снова потянулась за банкой, не зная, как ещё выкрутиться, но надеялась, что Петенька откажется и даже, возможно, принесёт извинения за свои дурные подозрения.

— Хочу, пей. Я ещё вспомнил, ты вчера из другой банки кофе в турку насыпала, на двоих же варила, а с этим что-то не так. — довольно заметил он.

Какой же ты хорёк проницательный!

— Вот и выпью. — буркнула я, засыпая в турку сраный кофе, под неприятный спазм в животе.

— Вот и пей. — хохотнул Петенька, перемещая с тарелкой за обеденный стол.

Не стала ему ничего отвечать. Улучив момент, когда он сидел спиной ко мне, высыпала кофе обратно в банку. Позже я его выкину от греха подальше, зато куплю ещё десяток яиц, чтобы Петенька знал, как пахнет месть.

— Ну, так и что было в кофе? — спросил Петенька, повернувшись ко мне, пьющей с деловитым видом из кружки пустой кипяток.

— Ничего. Нормальный кофе. Вот, пью. — отсалютовав ему кружкой, с громким прихлёбыванием отпила кипятку.

Надо было хоть сахар добавить, чтобы не так противно пилось, но это лучше, чем какой-то странный кофе. Петенька же засмеялся и указал на зеркальные ромбы на стене.

— Вот в эти милые зеркальца я видел, как ты из турки кофе высыпала обратно в банку. — победа надо мной красовалась на его лице в виде улыбки.

— Да! Да! Я хотела напоить тебя сраным кофе! Доволен?! — призналась, бросив кружку в раковину.

— Чего?! — победная улыбка исчезла и брови Петеньки сошлись в одну линию, и я неосознанно сделала шаг назад, — В смысле сраным? — лицо у него вытянулось и вилку он отложил.

Видимо, аппетит пропал.

— Копи лювак, мартышки жрут кофейные ягоды, а косточки, то есть кофе выходит естественным путём. — выпалила я, опасаясь скорой расправы.

Но расправы никакой не последовало, вместо этого Петенька рассмеялся во всё горло и заявил;

— Эко ты какая впечатлительная. — после этой короткой реплики вернулся к своей мешанине в тарелке, — А за что такая месть? — спросил, жуя с треском за ушами.

— Да как за что?! За то, что спать не даёшь! По закону обязан соблюдать тишину в праздничные дни! — взвилась я.

— Да, нехорошо как-то вышло, но ты сама виновата. Явилась вся такая бешеная, скотиной обозвала, а я был голодный и злой. А когда я голодный и злой, я нервный. — не отвлекаясь от еды, оправдался Петенька.

— Да, но ты меня, вообще-то, стервой обозвал! И… — чуть не призналась, что в курсе о его намёке на мой алкоголизм, но вовремя прикусила язык.

Петенька уставился на меня своими серыми глазами, в ожидании продолжения речи.

— И? — спросил, когда я так и не продолжила фразу.

— И ты нарушал закон! — выкрутилась.

— Так, ты меня первая оскорбила. — резонно заметил Петенька, — Могла бы нормально попросить, а с выскочками у меня разговор не складывается.

— О как. И что же делать? — поинтересовалась я, ведь скоро действительно необходимо приниматься за перевод, а при таком грохоте я работать не смогу.

— Дай мне стену убрать, я её сегодня добью и больше такого шума не будет. Уже бы давно всё сделал, я думал в доме никого нет, все по заграницам, всё быстро сделаю, а тут ты нарисовалась на мою голову. — проворчал Петенька.

— Вообще-то, это ты у меня над головой шумишь и атакуешь мой холодильник. — съязвила я.

— Спасибо! — Петенька довольно, но издевательски улыбнулся, тут же перебив моё пожалуйста, — Маме передавай. — заржал, и проходя мимо меня, поставил пустую тарелку в раковину.

— Скатертью дорожка! — указала ему на выход, не боясь, что меня больше не допустят в логово врага.